Малютка Франц
Говорит: «Выпей —
и боль пройдёт!
Моё сердце
вечнозелёное, словно ёлочка.
Уж если я в пивнушке,
мне нужно только пиво.
Пейте, братцы,
а заботы оставьте за дверью».

До этого места текст вполне имеет смысл, а вот дальше — как говорят немцы, салат из слов:

Здесь уют
и радость, благородный цех,
Лорелея и баварская колбаска,
спокойной ночи, будущее!

Конечно, Лорелея, братвурст, хофбройхаус, да и танненбаум выше — это штуки очень немецкие, равно как и «гуте нахт», цеховое братство и слова на букву «ц». Видимо, Франц захмелел, но приходит в себя, и песенка снова становится связной:

Сейчас
я сижу
в глубоком подвале.
Пить я начал
с самого утра —
и продолжаю.

Помните, мы ругали Фредди за то, как он говорит о Таиланде? Русским в «Шахматах» тоже достаётся: в заграничных постановках Молоков обычно говорит с утрированным акцентом и вообще выведен как персонаж скорее комический. Но и немцев не пожалели — второй куплет начинается так:

Малютка Франц
на лугу,
а я в лесу.
Я горюю:
моя кислая капуста остыла!

Луг, лес, тирольские горы... Дальше шишки сыплются на немецкую романтическую поэзию ещё сильнее:

Вдали, в зелёной долине
стоит груша.
Жизнь нам дарит радость, и время
быстро проходит.

Достаётся и региональным стереотипам:

Он набрался в Гейдельберге,
ай да храбрец!
Здесь, в Мюнхене,
ни в кого бы столько не влезло.
Так выпьем же!
Вокруг
скандалят люди.

А автор, кажется, совсем не вяжет лыка, потому что последние две строчки песенки можно перевести примерно так:

Братишка и печаль —
это не так глупо!

После такой рекламы пива стоит ли удивляться, что ни Сергиевский, ни Флоренс не рискуют его отведать! А выбирают вино — может быть, по совету Гёте, ещё и водой разбавляют?

Так выпьем же.